Яр был уверен, что его прежний интерес к Лиле уже не вернётся — слишком он разочаровался в жене. Да и тянуло его сейчас совсем не к ней. По правде говоря, чем больше Лиля кривлялась перед ним и извивалась в танце, тем сильнее Корнеев хотел вскочить и убежать из дома поближе к Алине. К единственному в мире человеку, который точно никогда не предаст и не променяет Яра на пузатую кучу денег.

— Хм, — кашлянул Корнеев, так и не ответив на вопрос тестя, и взял со стола распечатку договора. Быстро пробежал глазами основные положения и не удержался от лёгкой усмешки — всё-таки «условия мира» были не настолько шоколадными, как пытался ему представить Аркадий Максимович.

По сути, в полновластное владение к Яру не переходило вообще ничего — все активы оставались в руках тестя. У Корнеева просто появлялось право ими распоряжаться, причём не спрашивая разрешения. Он мог управлять фирмой сам или оставить её целиком в руках отца Лили, а мог нанять своих людей и осуществлять руководство удалённо. Мог перераспределять деньги между различными предприятиями, которыми владел Аркадий Максимович — да, не только доставкой цветов промышлял тесть, как выяснилось. При этом Яру запрещалось что-либо продавать — только перераспределять, — или обналичивать, а также ограничивать Аркадия Максимовича или Ингу Михайловну в их тратах. Контроль он мог осуществлять лишь за Лилей.

По сути, в руках у Корнеева была генеральная доверенность, а вовсе не договор дарения. И Аркадий Максимович мог в любой момент её аннулировать.

— Кто вам мешает всё отменить, — пожал плечами Яр, откладывая распечатки в сторону. — Годик потерпите, а потом аннулируете.

— Зачем? — удивлённо протянул Аркадий Максимович. — Нет, если ты вознамеришься чем-либо руководить и у тебя будет плохо получаться, я так и скажу — давай-ка лучше не сам, а через сведущих людей. Ты, Яр, разумный человек, я уверен, что не станешь творить чухню, из-за которой мне потом придётся краснеть. Я уже не молод, мне, наоборот, выгоднее привлечь тебя в свой бизнес. По правде говоря, мне изрядно надоело, что ты работаешь на чужого для нашей семьи человека. По-моему, хватит. Стоит приумножать свой доход, а не непонятно чей.

Так-то в целом тесть был прав по поводу своего дохода. Вот только, как говорится, есть нюанс — всё-таки речь шла не о доходах Яра, а о доходах Аркадия Максимовича и его семьи. И деньги будут в руках Корнеева только до тех пор, пока он является частью этой семьи. Если перестанет — окажется на улице с голой задницей.

В принципе, логично. Бизнес-то тестя, с какой радости он должен отдавать его Яру? Прибережёт для внучки.

— Если ты волнуешься, что можешь в итоге остаться ни с чем, то зря, — покачал головой Аркадий Максимович, поняв, о чём думает Яр. — Ты, в отличие от моей дочери, не имеешь привычки менять своих решений. И если ты сейчас подпишешь этот договор, я уверен, мы будем нормально сотрудничать. Яр, ты мне как сын. И если останешься в нашей семье, то всё у тебя будет хорошо. Никто больше не обидит. Особенно Лиля. Ты же читал условия?

— Читал.

— Тогда всё должно быть понятно. Ну, что? Сейчас подпишем или ты подумаешь?

— Аркадий Максимович… — начал Корнеев, намереваясь сразу отказаться — он даже думать о предложении тестя не собирался, — но собеседник его перебил:

— Вот не надо. Не надо этих идеалистических монологов о том, что не всё на свете покупается и продаётся. Иди и подумай хорошенько, взвесь все «за» и «против». Лично я вижу множество «за» и почти не вижу «против», кроме твоего идеализма.

Яр хмыкнул. Что ж, называть принципиальность и непродажность идеализмом — вполне в духе для людей из того мира, которому принадлежал Аркадий Максимович. А для Корнеева было в духе совсем иное.

Он просто хотел жить с женщиной, которая будет любить его. Любить просто так, самого по себе, без пересчёта не деньги и оглядки на размер банковского счёта. И Яр мечтал отвечать ей взаимностью и не сомневаться в том, что пока он находится на работе, она не зажигает с каким-то другим мужчиной.

Вот и всё. И ни за какие деньги этого, увы, не купишь.

— Хорошо, я подумаю, — сказал Яр, решив, что поговорит с тестем откровенно не сегодня. В конце концов, у человека день рождения, зачем его расстраивать?

— Вот и молодец. Тогда можешь идти. Кстати… Судя по недовольству Лили, ты уже нашёл себе другую женщину?

Яр в этот момент вставал со стула, и едва не споткнулся на ровном месте. Удивлённо покосился на многозначительно ухмыляющегося Аркадия Максимовича, не зная, что ответить, но тот уже продолжал:

— Вот и молодец, — повторил тесть, кивнув. — Развлекись хорошенько. И отвлекись, выпусти пар. Так будет проще.

— Ну да, — буркнул Яр, попрощался и быстро вышел из кабинета.

Он чувствовал себя лимоном, безжалостно выжатым в чай. Но, к сожалению, это были ещё не все испытания на сегодня.

72

Ярослав

За дверью его поджидала Лиля.

В принципе, это было предсказуемо. Она не могла сдаться, ещё не сейчас. И как только Яр вышел из кабинета тестя и прошёл по коридору, намереваясь повернуть за угол, чтобы оказаться в прихожей, а затем тихо выйти из дома — тем более, что он со всеми, включая Соню, уже попрощался, — Лиля выскочила из-за этого самого угла и, воспользовавшись эффектом неожиданности, повисла на Яре, крепко целуя его в губы и прижимаясь всем телом.

Он и сам от себя не ожидал подобной реакции — всё-таки раньше Лиля его сильно возбуждала. И если бы она сделала нечто подобное ещё месяц назад, Яр точно вспыхнул бы от желания, оттащил жену в туалет, который располагался тут же, за углом, и занялся бы с ней сексом.

Сегодня он тоже вспыхнул, но совсем не от желания — от раздражения и неприязни. Яру настолько хотелось уйти, что любую задержку — особенно такую! — он воспринимал не иначе как посягательство на свою жизнь и свободу.

— Лиля, б**, — негромко выругался Корнеев, отлепляя от себя жену, как прицепившийся к одежде репей. — Ты в своём уме? Мне в последнее время кажется, что нет.

— Яр, я хочу тебя, — прошептала Лиля, протягивая к нему руки несмотря на то, что Яр по-прежнему отстранялся от неё. Хотелось отпихнуть сильнее, но Корнеев не мог проявлять подобную агрессию к женщине. Хотя после того, как Лиля потёрлась грудью об его ладонь, которую он выставил перед собой, Яр был почти готов нарушить это правило. — Весь вечер смотрела на тебя и думала, как же я тебя хочу… Пожалуйста, пойдём! В туалет или в гостевую комнату. Или ты боишься, что твоя Алина узнает? Я ничего ей не скажу. Трахни меня, а потом уходи к ней. Я отпускаю!

— Ничего себе заявочки, — вырвалось у Корнеева сквозь нервный смех. — Ты на собственном опыте, что ли? Именно так себя и вела, наверное? Потрахаешься со своим любовником — а потом ко мне, да? Вы с ним, надеюсь, презервативами пользовались, или ты щедро делилась со мной его выделениями?

— Яр, — Лиля слегка поморщилась, но взгляд на мгновение отвела, и Корнеева затошнило. Видимо, не всегда она пользовалась презервативом. А зачем, правда? Лиля много лет пила противозачаточные. — Не надо, не думай об этом. Оставь всё в прошлом! Позволь мне доставить тебе удовольствие, пожалуйста. Обещаю, тебе понравится. Хочешь, попробуем кое-что новенькое?

— Не хочу, — искренне ответил Яр и, слегка отпихнув Лилю в подставленную под его пальцы грудь, пошёл дальше по коридору.

— Яр, я тебя люблю! — с отчаянием заявила жена ему в спину, но Корнеев не обернулся.

Только кулаки сжал, чтобы ни во что не треснуть сгоряча.

Как же они все его достали меньше, чем за сутки! Восемь часов вечера — то есть, Яр пробыл в компании с Лилей и её семьёй всего пять часов, а ощущение, будто целый год. Противно, мерзко и тошно.

Скорее к Алине, скорее! Корнеев был уверен — как только он увидит бывшую одноклассницу, ощущение гадливости уйдёт, и вновь захочется жить.

А завтра — в суд. Подавать документы на развод.